В Москве, в 1996 году, в издательстве «Олимп» вышла весьма интересная 4-х томная «История боевых искусств» под редакцией Г. К. Панченко. В целом данное исследование сделано весьма профессионально и представляет несомненный интерес для всех интересующихся боевыми искусствами, как первое фундаментальное исследование малоизвестных направлений боевых искусств. Но там есть ряд неточностей, в частности в материалах по бразильской капоэйре, славянским
стилям, а так же по египетскому руко-пашному бою. Поскольку это, пожалуй, единственный материал, доступный массовому читателю освещающий эту тему, хотелось бы остановиться на нем подробней, и сделать несколько поправок. Сначала приведем некоторые выдержки из текста.

«Итак, Египет. Борьба проходит, как бы мы сейчас сказали, в «вольном стиле». Даже более чем вольном: разрешены болевые приемы, удушения, броски с размаха на твердую землю... Но правила существуют, и за их нарушения карают круче, чем сейчас: нарушителю тут же засчитывают поражение. Разумеется, это происходит на официальных соревнованиях, являющихся частью военных парадов. Кроме того, Египет имел свой «уличный стиль», не очень, впрочем, отличающийся
от официального. Борьба пользовалась немалой популярностью (существовали даже самоучители - нечто вроде комиксов: рисунки и комментарии). Техника боя, похоже, была высокой: умелый борец одолевал сразу несколько противников...

До нас дошло достаточно много описаний и рисуночных изображений борцовских поединков. Наибольшей известностью пользуется так называемая Стела борцов из гробницы Бени Хассана (2050 г. до н. э.). На ней показано 123 борцовских приема, причем некоторые из них, по-видимому, изображены в три фазы, как это практикуется в современных учебниках: начало, кульминация и финал...

Разнообразие приемов, судя по изображению, было велико. Боролись в стойке и в партере, применяли болевые захваты и удержания, «прилипание» к противнику, удушение... Тела египетских борцов не переотягощены атлетической мускулатурой: главным фактором выступала не сила, а ловкость и цепкость, точность проведения приема, быстрота.

А как обстояло дело с ударной техникой? Раньше считалось, что египтя не ее вообще не знали. Теперь найдены несколько изображении, относящихся примерно к XIV в. до н. э. Они показывают нам кулачных бойцов, участвующих в массовых празднествах по поводу какой-то храмовой церемонии (вероятно, связанной с культом Осириса).

Это не препятствует использованию единоборства и в боевых целях: та же борьба, вполне применимая на практике, тоже неоднократно использовалась в таких церемониях. Кроме этой серии изображений, существуют и другие находки - правда, очень редкие, несистематические, но порой даже более древние. Самой старой из них свыше 5 тысяч лет.

Однако египетский бокс все-таки был явно «игровым» искусством. Удары в нем лишь намечались. Но делалось это, по-видимому, не из гуманных соображений. Намеренно ограничивают себя единоборства, которым изначально присущ жесткий контакт; а египтяне явно не представляли себе, что ударом голой руки можно нанести серьезную травму (иное дело - борцовским броском!).

Поэтому кулачный бой (а лишь на одном изображении вполне уверенно можно распознать удар раскрытой ладонью; возможно, это даже ошибка не то художника, не то самого бойца) был чем-то гораздо более символическим, чем некоторые виды египетской игры в мяч: мячи тогда бывали жесткими и посылали их с большой силой... Был, впрочем, такой вид единоборства, как бой на коротких палках.

И вот тут-то, кроме палочных, допускались удары локтем или предплечьем левой руки в специальном нарукавнике, головой (в кожаном шлеме) и ногами - коленом наверняка, да и на ступню запрета не было, но не было и умения бить ступней. Для защиты от ударов коленом применялся кожаный протектор, прикрывающий пах.

У боксеров его не было никогда, у борцов - был крайне редко (и то, вероятно, эти борцы только что соревновались на палках и просто не успели переодеться). Иногда, вместо палки состязающиеся употребляли гибкую связку папирусовых листьев. В таких поединках не было протекторов ни на пах, ни на левую руку - и эта рука... атаковала уже не предплечьем, а кулаком! Правда, удары были не менее символическими, чем в «чистом» кулачном бою. Столь же символическими,
как удар лиственной дубинкой... А против жесткой дубинки египтяне работали лишь защищенной рукой. Да, «спортивный» аспект египетских единоборств несомненен. Никто в Египте и не ожидал, что фехтовальные приемы палочного боя могут быть впрямую перенесены в боевую обстановку. Соответственно и от игрового «фехтования голыми руками» - кулачного боя - этого никто не ждал. Лишь борьба в некоторых случаях могла помочь...

Практически не видно, чтобы борцы применяли движения, не требующие силы (хотя вся борьба в целом не производит впечатления грубосиловой). Так, в Египте еще не родились полноценные кистевые приемы: бросок и залом обычно рычажные, с использованием «замка» из предплечий и т.д.

А что касается знаний о человеческом теле, то на ряде изображений мы видим то, что многие исследователи называют «египетской йогой». Это, вероятно, была еще «йога плоти», а не «йога духа» - но и это немало. К тому же привычка систематизировать приемы распространилась и на формы «йогической» гимнастики. Полученные навыки, интуитивно или осознанно, переносились в боевые школы Египта. В стрельбу из лука - без всяких сомнений. В «спортивное фехтование»
и «спортивную борьбу» - очень вероятно. А вот в боевую борьбу, в способы владения боевым оружием (кроме копья и лука), они проникали гораздо в меньшей степени... Бокс же в Египте никогда и не был боевым»... Сразу бы хотелось остановиться на «египетском боксе». К сожалению, автор вышеприведенного материала не приводит более или менее понятных выводов о том, почему «египетский бокс» не был боевым.

Попробуем задуматься. Везде, во все времена, во всех уголках земли основу рукопашного боя ( именно боя, а не соревнований), драки, составляют удары. Это заложено на уровне инстинктов. Если посмотреть на животных, то можно заметить, что в их поединках изначально превалируют удары, с них начинается любой поединок. Удар - основа боя, без ударов он превращается в борьбу, пусть жесткую, но борьбу. Анализируя изображения из гробницы в Бени Хасане, следует
учитывать, что на них изображен соревновательный вариант рукопашного боя, именно рукопашного боя, а не борьбы. Основанное на этих изображениях утверждение о том, что удары не применялись или применялись с какими либо ограничениями, вряд ли правомочно, ибо во - первых удары все-таки изображены, а во-вторых очень маловероятно, что в таких жестких поединках с ударами головой о землю, с жесткими падениями локтем на противника, и захватами паха удары только намечались. Пусть в процентном отношении изображения ударов
проигрывают, но они есть, и достаточно конкретны - удары в пах, в колено, «наковальни», локтем в ближнем бою - все эти техники разумней было бы запретить, чем разрешить только намечать их в бою. Но они есть и не запрещены. Закономерность боя один на один на ограниченной площади состоит в том, что превалирование техники борьбы неизбежно («бои без правил» это ясно показывают). Ограниченное изображение ударов можно объяснить еще и тем, что удар, особенно рукой, в статическом изображении гораздо менее зрелищен,
чем выведение или тот же бросок, с высокой амплитудой, и эффектным приземлением. Как мы знаем, эстетика не была чужда египтянам. Не совсем понятно так же, откуда взято утверждение о том, что у египтян «не было умения бить ногой». На рисунке 5 показан ряд эффективных ударов присущих египетскому бою. Следующий факт, вызывающий сомнения - удары открытой ладонью. На египетских изображениях ударов ладонью можно распознать значительно больше, чем кажется на первый взгляд. Утверждение о том, что в «никто в Египте
и не ожидал, что фехтовальные приемы палочного боя могут быть впрямую перенесены в боевую обстановку» тоже не совсем верны. Уж если и переносить что либо на боевую обстановку, так это именно палочный бой, а не борьбу. В бою против нескольких противников борцовская техника сводится к минимуму, а в вооруженном поединке удары составляют основную часть боя. К тому же, думается, что именно боевая обстановка - мать палочного боя. Взять палку, или камень, или (позднее) нож, и ударить им врага - это опять-таки заложено
на уровне инстинктов. Об этом говорят не только реалии нашей «уличной» действительности, но и исторические факты, и медицина. И последнее. Не совсем понятно что подразумевается под словами «движения не требующие силы». Если это - техника использования силы противника против него самого, то во-первых египтяне ее знали, а во-вторых - каждой технике свое место. Вспомним, например, дзюдо. Его девиз «поддаться что бы победить». Но часто ли можно увидеть использование этого принципа на соревнованиях? Несомненно,
что на протяжении всей истории, в Египте существовало несколько направлений боевых искусств, которые могли видоизменяться с течением времени. Направления эти следующие:

1. Армейский прикладной стиль.

2. Соревновательные стили.

3. Народные стили («уличный стиль»).

4. Жреческие стили.

Существует предположение о том, что в каждом доме существовали так же свои подражательные стили, основанные на подражании животным, растениям и явлениям природы, персонифицировавшим тех или иных богов. Способность и страсть древних к подражанию и отождествлению себя с окружающим миром, общеизвестна. Основной базой первых трех направлений являлся армейский стиль - динамичный, жесткий и очень разноплановый, включающий в себя владение разнообразным
оружием. Техническая его база была весьма разнообразна и включала в себя броски, выведения из равновесия, удары различными частями тела, весьма развитые техники удушающих и болевых захватов, «наковален», техники перекрытия конечностей противника.

В принципе армейский рукопашный бой можно смело разделить на две составляющие: соревновательный и прикладной. На Стеле борцов изображен явно соревновательный. При этом следует иметь ввиду, что этот стиль был много жестче любых современных боев без правил.

Ни для кого уже не секрет, что любые «бои без правил» имеют свои правила. Были они и у египтян. На это указывает во-первых наличие судей, во-вторых - сама форма победы. Судя по рисункам, бой велся до тех пор, пока кто-либо из противников не сможет его продолжать. Главное правило было не убивать противника, а значит, сам рисунок боя, его техническая и психологическая подоплека были отличны от, например, прикладного боя на уничтожение, который практиковали
военные, и, отчасти, маджаи - наемники-полицейские.

Говоря о правилах, следует так же отметить, что по-видимому были запрещены удары по глазам. В сравнении с любыми современными соревновательными системами египетская много более адаптирована к реалиям жизни. Ниже приведена сводная таблица традиционных запретов в современных «боях без правил» и в египетских.

Итак, как можно видеть, древние египятне по жесткости и вольности првил занчительно превосходили нанешних соревновательные системы. К сожалению, нам точно не известно, на каком покрытии происходили схватки, скорее всего оно было все-таки жестким.

По материаллам:
Энциклопедии на DVD (тело человека, история древних стран, загадочный мир)

Древнее высказывание Востока

Темой нижеследующей статьи является рассмотрение аспектов предшествующих необходимости и возможности выполнения техник Айкидо в условиях реальной атаки.

Прежде всего, нужно заметить, что перед непосредственным контактом агрессора с человеком, который защищается и готов применить технику Айкидо, существует два очень важных момента, требующие к себе особого внимания. Первый момент это осознание причинно-следственной взаимосвязи, которая привела к неизбежному конфликту и которая в текущий момент подвергает вас атаке агрессора. Второй момент это восприятие такой ситуации.

Причинность конфликта

Чтобы понять причинность ситуации и неизбежность разрешения конфликта, нужно иметь опыт изучения причин и внешних обстоятельств, причин и следствий. Если мы посмотрим на жизнь, мы можем увидеть, что ничего не происходит случайно. На всё есть изначальная причина, и у всего есть определённые внешние обстоятельства. Изначальные причины и внешние обстоятельства есть и для рождения и для смерти, и для здоровья и для болезни, и для радости и для грусти. Причина
есть также и для конфликта, в котором вы можете оказаться.

Причина конфликта может быть как осознанной (вы можете дать ей объяснение), так и неосознанной, связанной с вашими поступками в настоящем или прошлом. Когда возникает конфликт, и вы получаете вызов, уже не имеет значения, для текущего момента, по какой причине и откуда возникла такая ситуация. Мы можем в меру своих сил избегать конфликта, ограждая себя от боли и опасности, но мы не можем бросить вызов тому, что неизбежно. Ситуация вызова - ровно как и любая
иная ситуация - определяется причинами и обстоятельствами, но которые уже в данный миг нам неподвластны, а ситуация неизбежна - вы подвергаетесь атаке здесь и сейчас. Конфликт становиться неизбежностью. Убежать от атаки невозможно, её можно только нейтрализовать или быть повергнутым.

Понимание причинно-следственной взаимосвязи и необходимости разрешения конфликтной ситуации при возникновении таковой, привело к появлению принципа «марубаси» в Японском военном деле. Принцип «марубаси» описывает неизбежность решения вопроса жизни и смерти при появлении конфликта, к которому может привести ваш Путь. Нельзя сойти со своего Пути и нельзя отступить назад. Сойти со своего Пути - значит стать другим человеком, а отступить - значит повернуть время
вспять. Раз ситуация конфликта появилась на Пути, эту ситуацию нельзя избежать. Чтобы жить дальше, нужно разрешить ситуацию, даже если при этом нужно встретиться со смертью лицом к лицу.

Восприятие ситуации

Что же обычно происходит в ситуации, когда мы встречаем опасность? Наше эго ужасно боится за своё существование и хочет спастись любой ценой. Если к нему подобраться слишком близко что и происходит в ситуации конфликта - оно тут же обнаруживает свой страх быть уничтоженным. Изначально эго чувствует себя уверенно и думает, что стоит у руля, но на самом деле как целого его не существует, оно всего лишь набор мыслей, идей и страхов. Защищаясь, оно призывает
на помощь эмоции, которые заставляют наше тело импульсивно и, на самом деле, неадекватно действовать в опасной ситуации. Страх овладевает всем и сковывает наши движения. Эго заставляет нас сделать шаг назад и поэтому ведёт к неизбежной смерти не только тела, но и духа. Чтобы сделать шаг вперёд, применить технику Айкидо и нейтрализовать неизбежный конфликт, нужно сначала победить себя, нейтрализовав своё эго.

В Западной культуре, жизнь и смерть рассматриваются как два взаимоисключающие понятия. Смерть является источником страха. Смерть это табу, о которой предпочитают не говорить. У Восточной философии другой взгляд на вопросы жизни и смерти: «Смерть не противоречит жизни, она не означает конец жизни, она лишь подводит жизнь к прекрасной вершине. Жизнь была до рождения, она продолжается и после смерти. Жизнь не ограничена кратким промежутком между рождением и
смертью; рождение и смерть это маленькие эпизоды в вечности жизни» (Ошо 2004).

В Восточной культуре, понимание человеком феномена смерти играет важную роль в его духовном развитии. Понятие жизни не рассматривается отдельно от понятия смерти: «Для того, чтобы понять жизнь и для того, чтобы по-настоящему жить, а не существовать, человеку нужно познать смерть. Не нужно бояться её, но не нужно также и стремиться победить её. Необходимо просто познать её, и это познание' само приоткроет истинный смысл смерти» (Ошо 2004).

Восприятие реальности такое, что смерть может наступить в любой момент; смерть находится здесь и сейчас. Жизнь и смерть неразделимы; они две стороны одной медали. Смерть не находится в будущем, она приходит каждое мгновение. «Тот, кто заявляет, что смерть связана с будущим, просто прячется от реальности и продолжает жить иллюзиями» (Ошо 2004).

Воспользовавшись такой философией о жизни и смерти, сложившуюся ситуацию конфликта можно воспринимать как вполне обычную ситуацию. Так как смерть всегда следует по пути жизни вместе с нами, ничего удивительного не случилось в том, что вы увидели её облик именно в этот момент. Это судьба и если вам суждено умереть сейчас, в этом нет ничего страшного, ведь вы могли также умереть вчера или позавчера в любой момент, переходя через дорогу, разговаривая по телефону
или принимая душ.

Ваше эго всегда защищается и заставляет вас бояться, диктую вашу реакцию на опасность для вашей жизни. Воспринимая смертельную угрозу как вполне закономерную ситуацию, вы можете обмануть своё эго и блокировать его реакцию, взяв под контроль свои тело и разум (понятие «пустоты» можно воспринимать как отсутствие эго или воздействия эго в момент восприятия ситуации).

Этот контроль и есть та самая «победа над собой», о которой говорил Великий Учитель Морихей Уесиба. Только теперь, имея такой контроль и свободное сознание, управляющее вашим телом, вы можете применять и выполнять техники Айкидо. Ведь теперь вы не видите перед собой злого и ужасного врага, который вас хочет уничтожить, стереть с лица земли. Вы видите безликий рок судьбы, посланный вам с небес. Перед вами человек, который заблуждается, желая плохого своему
брату - вам (чего-то боясь, не зная правды), человек, который «не ведает, что творит», человек, которому нужна ваша помощь. Вы испытываете не страх перед угрозой, а сострадание к своему ближнему, который невежествен, и которому впоследствии придется расплачиваться за своё невежество. Таким образом, вы можете считать своим долгом, не только защитить свою жизнь, но и защитить своего неведующего' брата от своего же невежества. Вы используете агрессию человека для нейтрализации агрессии, которая может повредить
как вам, так и самому агрессору.

Это восприятие конфликтной ситуации есть восприятие человека, который в состоянии и который достоин применять технику Айкидо, который занимается Искусством Мира, истинным Будо. Достижение такого восприятия ситуации, отношение к жизни и смерти как к одному целому, конечно же требует долгой и, что также важно, правильной подготовки.

Свод правил поведения идеального воина феодальной Японии получил название "бусидо", то есть "путь воина". В его основу были положены концепции буддизма и конфуцианства, переплетенные с даосским понятием пути как морально-этической категории и с положениями синтоизма -- национальной религии Японцев. В бусидо нашли отражение вопросы бытия и человеческой
психики, решались проблемы роли человека в окружающем мире, смысла жизни, добра и зла, определялись критерии нравственных ценностей и нравственного идеала. Воспитание воина в духе бусидо означало, что он должен был сознавать личный моральный долг по отношению к своему сюзерену, самостоятельно оценивать собственные действия и морально осуждать себя за нарушение обязанностей и долга.

Синтоизм представляет собой древнюю политеистическую религию японцев, в которой сочетались культ природы, примитивный анимизм и вера в магию, эволюционировавшие в выраженную любовь к природе и ее духам, к предкам и их духам, к собственной стране и императору, являющемуся прямым потомком богини солнца Аматэрасу. Из синто в бусидо перешли два основополагающих понятия: патриотизм
и верноподданичество, приобретшие гипертрофированные черты.

Философской основой самурайской этики стали принципы дзэн. Дзэнские идеи строгого самоконтроля и самообладания были возведены в ранг добродетели. Эти качества считались наиболее ценными в характере самурая. Медитация вырабатывала уверенность и хладнокровие перед лицом смерти, которая понималась не как распад, уничтожение, а в качестве перегруппировки и воплощения в другом
обличии некой совокупности дхарм, являющейся единственной подлинной природой человека. Поэтому индивидуальное "Я" понималось бессмертным, как сама природа, а страх перед смертью виделся в качестве одной из иллюзий сознания, от которой необходимо избавляться.

На формирование самурайской идеологии повлияли и конфуцианские требования о верности долгу, послушании господину и совершенствовании личности. Мораль воина строилась на реализации идеи верности, под которой понималась не верность императору, правящему классу или государству в целом, а верность сюзерену, с которым воин находился в отношениях покровительства и служения.
Синтоистский принцип верности усиливался буддийским положением о неизбежном преходящем характере всего земного и бренности бытия, что стимулировало дух саможертвования самурая и его пренебрежение к смерти. Верность по отношению к господину -- первейшая конфуцианская добродетель -- требовала полного отрешения самурая от своих личных интересов, за исключением случаев отказа от собственных убеждений, если князь настаивал на нарушении принятых морально-этических канонов.

Конфуцианскийпринцип

"заглаживать обиду справедливостью" трансформировался в принцип "катакиути" -- кровной мести, который принимался в бусидо в качестве способа нравственного удовлетворения за обиду, реализацию чувства справедливости. Понятие справедливости порождало понятие благородства, которое отождествлялось с конфуцианским критерием чувства долга как возвышенного
начала морального порядка, прямоты души и поступков. Благородство позволяло умереть, если это было необходимо и убить, если это требовалось. Чувство долга -- "гири" должно было перевешивать привязанности и эмоции человека -- родители без колебаний жертвовали детьми, а самураи -- своей жизнью ради феодала.

Такое качество, как мужество, включало в себя понятия храбрости, отваги и смелости. При этом признавалась разумная храбрость, а например напрасный риск и неразумная смерть влекли на самурая позор. Один из главнейших принципов конфуцианской традиции -- почитание старших реализовывался в бусидо через принцип скромности, когда для рядовых самураев было немыслимо поднимать
голову в присутствии своего господина. Но, одновременно, с детства воспитывалось чувство собственного достоинства, а честь и слава ценились дороже жизни, поэтому для их защиты в ход без раздумий пускалось оружие. Ложь самурая приравнивалась к трусости, поэтому слово было гарантией правдивости, а на необходимость клятвы смотрели как на унижение.

Любовь к оружию, развивавшаяся в самурайской среде, внушала не только чувство самоуважения, но и ответственности, так как меч следовало применять только в случае реальной необходимости, а его беспричинное или неоправданное использование приравнивалось к бесчестью, что, впрочем, не распространялось на взаимоотношения самурая с низшими сословиями -- крестьянами или горожанами.

До совершенствования было доведено самураями умение владеть собой и управлять своими чувствами. Этому способствовало превращение дзэн-буддизма в духовную основу для воинского сословия. Нередкими были случаи обращения военноначальников за советами к буддийским монахам. Не дрогнуть перед неожиданной опасностью и сохранить при этом ясность ума, отдавать себе отчет в собственных
поступках и действиях и способность трезво мыслить -- вот достоинства самураев, вырабатывавшиеся благодаря дзэнской практике.

Легкость расставания с жизнью в сочетании с абсолютным спокойствием и душевной ясностью была обусловлена дзэнским учением об иллюзорности бытия, но одновременно кратковременность жизни порождала ее особое эстетическое восприятие -- чем она короче, тем прекраснее. Смерть физического тела не означала конца существования индивидуума, так как его перерождение в будущих жизнях
не подлежало сомнению. Был выработан своеобразный этикет смерти, с которым был связан обряд самоубийства путем вспарывания живота -- "харакири" или "сэппуку".

Сидячая медитация (дзадзэн) содействовала самоуглублению самураев и воспитанию в них выдержки и терпения. В ряде случаев для достижения сатори в процессе активной медитации использовали неожиданное физическое воздействие -- удар палкой или тренировочным мечом при учебном фехтовании. Вследствие сильного психологического стресса, каковым считалось просветление, у самурая
проявлялся новый взгляд на жизнь и на свое место в ней, который не поддавался логическому объяснению или описанию, но человек приобретал способность в высшей степени управлять своей волей -- наиболее ценное качество для представителя воинского сословия.

Слияние конфуцианства с буддизмом и синто породило догмат верности и беспрекословного подчинения в рамках семьи, как социальной структуры, отцу; в рамках феодального княжества -- князю (дайме); в рамках государства -- сегуну (с XII--XIII вв.). Конфуцианское требование морального совершенствования путем соблюдения законов семьи, общества и государства полностью соответствовало
принципам феодальной Японии.

Обучение молодого самурая строилось на буддийском безразличии к смерти, конфуцианском культе сыновней почтительности и синтоистской верности своему феодалу. С ранних лет сын самурая получал в подарок вырезанный из дерева игрушечный меч, что приучало любить свое оружие и осознавать принадлежность к самурайскому сословию. Воспитывалось умение контролировать свои действия
и воздерживаться от выражения чувств восклицаниями или стонами. Вырабатывались хладнокровие и спокойствие, помогавшие не терять присутствия духа даже при самых серьезных испытаниях.

Молодые самураи должны были в совершенстве владеть приемами фехтования на мечах и алебардах, стрелять из лука, уметь обращаться с копьем, знать дзю-дзюцу и ездить верхом. Все духовные и физические способности самурая были подчинены овладению военным мастерством, чтобы бороться с противником и побеждать его с оружием или без него. Сначала следовало добиться психической
уравновешенности воина и только потом приступить к формированию физически развитой личности.

Самурайские воинские дисциплины в своем названии имеют иероглиф "до" ("путь"), обозначавший идеал истинного самурая, познавшего самого себя, то есть вышедшего на правильный путь.

Из всех видов самурайских единоборств наиболее почитаемым было кэндо, так как меч рассматривался в качестве средства формирования личности, был главным объектом физической и психической концентрации, которая в конечном итоге способствовала слиянию человека с природой, со вселенной. Благодаря самоуглубленной медитации тело и душа воина достигали освобождения от пространства
и времени -- фехтовальщик полностью отрешался от окружающей Среды и его мысли были направлены исключительно на борьбу. О победе думать запрещалось, так как связанное с этим волнение ведет к потере самообладания, сбивает дыхание и ослабляет мускулы.

Обязательным для самураев были такие воинские искусства, как ба-дзюцу (искусство верховой езды), ябусамэ (стрельба из лука с лошади), инуомоно (преследование на лошади собаки, стрельба по движущейся мишени), со-дзюцу (искусство владения копьем) и нагината (фехтование на алебардах), суйэй (плавание в полном снаряжении и с оружием). Особеностью всех этих искусств было то,
что на них наложили свой отпечаток культ синто, конфуцианская идеология и дзэнские системы медитации. Таким образом готовились физически сильные и выносливые воины, которым было чуждо чувство страха, отличающиеся хладнокровием и выдержкой, способные до последней капли крови сражаться на полях феодальных междуусобиц.

Техника гийя, воинственной пляски зулусов, включает в себя «челночные» движения вперед-назад (в реальном бою они служат для выманивания удара противника), значительное количество обводящих и отводящих движений щита и копья, различные типы перехвата оружия на уровне жонглирования... Но техника танца - впрочем, как и реального сражения - в данном случае не является главной.
Описывая индийские единоборства, мы говорили, что «дикарский» рукопашный бой, не подкрепленный философской системой
и энергетикой, был даже более страшен, чем «культурные» боевые искусства. По части философии зулусы действительно небольшие специалисты. Но что касается энергетики...
Зулусские воины умели пробуждать в себе боевой дух не эпизодически, но с достаточной стабильностью. Это был один из вариантов боевой ярости, который хотя и предусматривал сохранение определенного самоконтроля (действия в строю, оценка ситуации и т.п.), по мобилизации резервов организма едва ли уступал амоку. Именно в таком состоянии зулусы
атаковали англичан или буров, которых не всегда спасало даже превосходство в оружии.
Больше всего белые были изумлены тем, что после залпов, выкашивавших раз за разом огромное количество нападающих, оставшиеся продолжали наступать. И, войдя в ближний бой, каждый из уцелевших зулусов наносил врагу не меньший ущерб, чем европейский стрелок - на дистанции прицельного выстрела.
Одно из лучших описаний гийя, относящихся к концу прошлого века, содержится в дневниковых заметках Г.Р. Хаггарда. Читателям он больше
известен как автор полуфантастических «боевиков» на африканские темы. Однако Хаггард значительную часть жизни провел среди зулусов (даже был принят в одно из их племен), и знакомство его с данным вопросом было вовсе не поверхностным, особенно в записях, не предназначенных для печати:
»Начались пляски. Это было замечательное зрелище. Мимо нас проносилась рота за ротой. Воины напоминали больших, свирепых птиц, бросающихся на добычу. Вытянув ассегаи и подняв щиты, они как бы летали взад и вперед, сопровождая
каждое движение таким резким шипением, какое могли бы издавать тысячи змей. Описать этот незабываемый звук трудно, пожалуй, даже невозможно. Время от времени шипение змей превращалось то в рычание целой стаи львов, то в лай диких собак, преследующих добычу.
Затем каждый воин поочередно делал прыжок вперед; пробежав несколько шагов, он как бы бросался в атаку, взвивался на пять футов в воздух, кидался на землю, вскакивал, просовывал голову между ног - словом, пребывал одновременно всюду и везде. Его приветствовали
шипением, переходившим в свист, который то усиливался, то ослабевал, то снова усиливался, оставаясь идеально ритмичным».
В другой части своих воспоминаний Хаггард приводит еще и описание «волнообразных движений» исполнителей гийя. Он не вполне осознал их смысл. Не сумел он и понять, что странные выкрики воинов, помимо создания ритма, служили для контроля дыхания. Но тем ценнее его свидетельство!
Впрочем, гийя (как и другие разновидности боевых и ритуальных систем зулусов) дожил до настоящего времени.
И теперь мы знаем, что он содержит комплекс формальных приемов (серий ударов, связок и т.д.), аналогичных японским ката. Вообще, если смотреть зафиксированное на кинопленке исполнение гийя с боевым копьем-ассегаем, то можно подумать, что это какой-то чернокожий самурай тренируется с обоюдоострой нагинатой...

В самых различных трактатах описывается составление и применение разного рода снадобий, влияющих на человеческий организм, - от стимуляторов до ядов. Наибольшей известностью пользуется сома - «божественный напиток». Ей приписывают множество свойств, большинство из которых, несомненно, мифические (например, способность давать бессмертие). Однако сома действительно способна на многое. Первоначально это, видимо, был какой-то наркотик из числа галлюциногенов, вводивший воина в состояние боевого безумия. Подобные галлюциногены применялись многими архаичными цивилизациями. Но впоследствии состав сомы изменился: судя по текстам, в нее входили растения, содержащие эфедрины, которые, включая «адаптационный комплекс» (медицинский термин, характеризующий приспособление организма к условиям сверхнагрузок), все же не затрагивают сознательную деятельность.
В дальнейшем применение сомы, как правило, стало символическим: развитая техника психологической подготовки позволяла войти в соответствующее состояние и без напитка. Иногда поймать «образ» помогали различные психотипы, соотносимые с некоторыми богами индуизма: бойца как бы «вело» несколько богов (уж не так ли Кришна курировал Арджуну?).
При этом иные боги являлись священными покровителями определенного вида животных, что делает возможным соотношение с разными типами «звериных стилей» традиционного кэмпо. «Зверей» больше всего в Китае, но все они сводимы к классической тройке: «кошка» (мягкость), «птица» (жесткость) и «змея» (гибкость). «Кошка» сильней «птицы», но слабей «змеи» (а та, в свою очередь, уступает «птице»). Поэтому крайне желательно совмещение всех трех образов: соединяясь, они превращаются в «дракона», который перенимает все их достоинства и не имеет их недостатков...
Но настоящего «дракона» в силах создать только продвинутые мастера. У всех прочих, как правило, доминирует какой-либо один «зверь», даже при наличии всей тройки.
А что в Индии? То же самое, что в Китае (вернее, наоборот: за Индией безусловный приоритет)! Те же три основных зверя - правда, вместо кошки обычно обезьяна; то же соотношение сил между ними. Вот только «мягкий» (кошаче-обезьяний) компонент выражен слабее всех. И действительно - мягкости индийским единоборствам явно не хватает. А популярней всех - «птица»: резкие, жесткие удары без «прилипающего» сопровождения, дальняя дистанция поединка... Священным покровителем «птицы» является бог Гаруда - владыка орлов.
Но даже если покровители не имеют отчетливого «звериного» обличья, их все равно желательно иметь несколько («дракон»). Любопытно, что с развитием индийской цивилизации набор божественных покровителей (а фактически психотипов, определяющих стиль боя) менялся.
Раньше основным покровителем воина был Шива - потребитель сомы, «ответственный» за боевую ярость. В дальнейшем от его помощи тоже не отказываются, но резко сокращают ее объем: ярость лишь один из элементов психологической подготовки воина, она может сцементировать остальные элементы в единый блок, но излишнее упование на нее губительно...
От боевого бешенства древних ариев Индия шла к отрешенности, «пустоте», просветленной ясности...
Впрочем, не все виды «священного питья» избавились от наркотической добавки. Известный до сих пор напиток бханг содержит экстракт конопли. Именно его принимают перед поединком ниханги, называя «напитком смерти» - подходящее название для «воинов смерти»... Но даже у них ярость - не единственная (хотя и более значительная, чем в других школах) подпорка воинского мастерства.

Помимо великолепной физической подготовки, приобретаемой в джунглях, прериях или пампасах, индейцы опирались еще и на психологическую подготовку. Последнее - достижение бытовой магии воинского или шаманского образца.
Правда, различные формы медитации, применяемые во время магических обрядов, предназначались для других целей. Но иногда попытка вступить в контакт с дружественными духами заканчивалась тем, что воин-шаман будил в самом себе дух боевого искусства - в «зверином» (волчьем,
медвежьем) или каком-нибудь ином обличье. И тогда...
Реализовать вариант берсеркера против нарезных ружей куда сложнее, чем против стрел и мечей. Но включение резервов психики повышает силу и точность движений, что немаловажно в любом бою, повышает и скорость, а это позволяет «качать маятник», сбивая прицел, не хуже, чем это делают современные диверсанты. Даже лучше: ружья все-таки еще не те.
Да и нечувствительность к боли играет свою роль. Ведь не всегда даже пуля бьет насмерть. А о чувстве боя, «мудрости
безумия», включении, может быть, парапсихологических способностей, указывающих, откуда ждать удара, тем более забывать нельзя.
В общем, магия и физическая подготовка позволяют задействовать боевой транс - не такой глубокий, как амок, но представляющий явление того же порядка.
Специфика североамериканских индейцев (а именно о них создано большинство «индейских» книг и фильмов) заключалась в том, что в такой транс краснокожие не умели «кидаться» сразу: им требовалась довольно длительная предварительная
настройка. Поэтому, когда самый знаменитый индейский вождь Ташунка Витко (Неистовая Лошадь) был убит во внезапной схватке после заключения перемирия (схватка проходила без применения огнестрельного оружия), он не сумел оказать убийцам серьезного сопротивления. Но его соплеменники были единодушны во мнении: если бы Неистовая Лошадь заранее успел «настроиться» на бой, возможно, его врагам не помогли бы и ружья.
Во время прошлых битв Ташунка Витко описывал свою боевую подготовку довольно странно: якобы путем
длительной медитации ему иногда удавалось проникнуть в некий «подлинный мир», существующий как бы параллельно миру реальному. В случае удачи (желаемый эффект достигался не всегда) он мог идти в любой бой без малейшего риска: поразить его было столь же невозможно, как убить отражение человека в водах озера.
Становился ли сам индейский воин жертвой самообмана, убедив себя в собственной неуязвимости? Иногда, конечно, так и случалось! Но нет ли здесь выхода на некую «фантастику», которая незримо присутствует
в истории искусств всего мира?

В японском языке существует два суффикса, которые обычно используются в названиях многих видов искусств: до и дзюцу. Дзюцу можно грубо перевести как «наука» или «искусство». До, которое читается как мити, если употребляется как самостоятельное слово, означает «дорога» или «путь». Отсюда мы получаем такие названия,
как кэндзюцу, искусство фехтования, и кэндо, Путь Меча. Суффикс дзюцу дает ощущение акцентуации главным образом технического аспекта (например, инженерная наука или искусство кладки кирпича). Это не означает, что дзюцу исключительно физическое искусство, оно может быть и ментальным, как, например, игра в шахматы. Суффикс до подразумевает гораздо больший духовный контекст: он дает ощущение того, что искусство становится образом жизни и имеет глубокие философские цели. Б последнее время стало популярным мнение,
что будзюцу, «искусство войны», служит для самозащиты, а будо, «Путь Войны», для самосовершенствования. Это очень ограниченное и не совсем верное упрощение. Немного лучше знучит, что будзюцу изучают, а будо следуют. Тем не менее даже это определение дзюцу и до оставляет желать много лучшего. Если вы пришли в додзё и изучаете физические и ментальные техники рю, то вы изучаете будзюцу. Вам не обязательно использовать его для самозащиты. Есть масса других возможностей его применения. Вы можете использовать эти
техники для нападения, как использовал бы их солдат. Или подобно многим ученикам, вы можете относиться к рю как к исключительно культурным упражнениям, способу сохранения интересного аспекта древнего общества. И третье распространенное мнение рассматривать рю как способ чисто физической тренировки тела. Проблема заключается в том, что рю используют суффиксы дзюцу или до как часть своего торгового имени, а не как обозначение родовой принадлежности. Хорошей иллюстрацией служит современное дзюдо. Когда искусство
практикуется как соревновательный нид спорта, ученики дзюдо технически занимаются дзюдэюцу. И наоборот, ученики классического дзюдэюцу на самом деле занимаются дзюдо. Новичка все это может запутать. Более того, исследование этих различий на самом деле не дает ответа на вопрос «Что такое Путь?». Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны заглянуть гораздо глубже. До это японское произношение китайского слова дао. Как уже говорилось ранее, это слово означает дорогу или путь. В философии Лао Цзы этот термин используется
для описания абсолютной реальности. Лао Цзы (VI в. до н. э.) был известным китайским философом, написавшим «Дао Дэ Цзин», «Книгу Пути». Это одна из самых значительных книг, когда-либо написанных в истории человечества, она послужила основой для многих азиатских философских систем. Для наших целей первое из ее восьмидесяти одного изречения представляется особенно важным. В нем Лао Цзы утверждает: «Высказанное слово не является истинным». Это значит, что конечная реальность, истинная сущность чего-либо, лежит
за пределами понятийных дефиниций. Этот прототип принципа неопределенности Гейзенберга1, сформулированный 2 500 лет назад, означает, что вы можете высказать часть истины, но никогда не выскажите ее полностью. И хотя определить конечную истину невозможно, аналогия поможет нам в этом. Использование аналогий не очень научно. Однако ввиду исключительности исследуемого предмета (конечная истина), в данном случае это необходимо. Например, если вы изучите столы, то обнаружите, что существует огромное количество их
разновидностей. Столы могут быть кофейные, обеденные, игорные и т. д. Еще один тип столов - рабочий; здесь опять же существует множество разновидностей: компьютерный рабочий стол, рабочий стол студента, рабочий стол руководящего работника. Если вы еще больше расширите область исследования, то обнаружите массу различных полок и скамеек, которые также являются определенной разновидностью столов. Когда вы посмотрите на все эти столы как на единую группу, то обнаружите, что между ними мало что общего. Количество
ножек может варьироваться от полного их отсутствия до множества. Форма столешницы может представлять собой идеальный квадрат, свободную фигуру или нечто неопределенное. Чертежный стол не горизонтален, а столешница некоторых разновидностей компьютерных столов даже не плоская. И все равно есть нечто, делающее все эти предметы столами. Это нечто, эта столовость и есть дао столов. Вы никогда не сможете определить его с помощью слов, так как вы будет ограничивать себя определенным типом столов. Это дает нам хорошее
рабочее определение мити, «Пути». Кэндзюцу стало точной наукой, чем-то таким, чему можно научиться. С другой стороны, кэндо представляет собой Путь Меча. Его можно понять, но нельзя выразить вербально знание о нем приходит изнутри. Понять кэндо означает понять нечто неуловимое, выходящее за рамки отдельных рю и вадза. Обретение этого понимания называется сатори, «просветление». Это осознание того бесформенного и неопределенного нечто, стоящего за всеми вещами. Так зачем беспокоиться? В то время как определение
эзотерично, причина беспокойства практична. Кэндзюцука2 ограничен техниками, которые он выу~ чил. Кэндока свободен от таких ограничений. И поскольку он понимает суть техник, то может свободно создавать новые техники для новых ситуаций. Поскольку эти новые техники рождаются из сущности его рю, то они будут прекрасно сочетаться со стилем ранее существовавших техник. И хотя суффиксы дзюцу или до не употребляются со словом хэйхо, принцип остается тем же самым. Хэйхо это искусство стратегии, Оно состоит из техник
применения техник. Хэйхо намного превосходит гихо (определенная техника), но это еще не конец. Более глубокое изучение обнажает последний слой хэйхо но мити, дао стратегии.

ХЭЙХО НО МИТИ

Если вы попытаетесь представить природу конфликта в образе дерева, то увидите, что техники разрешения конфликта это листья,
а стратегии ветви. У вас должно быть и то и другое. Ветвь без листьев бессмысленна, а листья без ветви лишены поддержки. Рю должно восприниматься как живое существо. Его листья это техническая работа, его ветви это стратегическая работа. Однако ни то, ни другое не являются целью мастера-стратега. Следовать Пути Стратегии означает идти к самым корням дерева войны. Человек, овладевший Путем Стратегии, волен путешествовать вдоль любой ветви к любому листу! какому он пожелает. Технический специалист ограничен
рамками известных ему техник и живет в очень маленьком мире он не в состоянии справиться с новыми ситуациями, если специально не тренировался для них. Это может быть достаточным для его нужд только в случае, если он маленький человек. Истинному величию нужно пространство. Одна из печально-комичных вещей, связанных с будэюцу и будо на Западе, это феномен молодых людей, создающих новые рю только потому, что они были недостаточно хороши (или недостаточно терпеливы), чтобы достичь какого-либо статуса в уже
существующей школе. От них часто можно услышать такую громкую фразу: «Я беру самые ;гучшие техники из всех стилей и объединяю их в одно искусство». Печально во всем этом то, что молодые люди никогда не видели этих лучших техник. Они скрыты и раскрываются последователям рю только после многих лет тренировок. (Передача таких знаний сопровождается вручением соответствующего свидетельства.) На самом деле эти молодые люди берут разминочные упражнения уровня сёдэн нескольких рю, обычно без всякого контекста, и перетасовывают
их, получая новую систему. А поскольку они не понимают роли стратегии как объединяющей силы рю, то их новые стили безжизненны. Эти очень странныееревья похожи на палки, к которым приклеили самые разнообразные листья. Эти листья очень скоро завянут и опадут. То же самое произойдет и с рю, созданным подобным образом. Безусловно, на Западе есть люди, которые не относятся к вышеупомянутой категории. Они основали свои собственные рю из политических или философских соображений, сполна заплатив за это право. У них
позади десятилетия тренировок и одном или нескольких из уже существующих стилей. Это тип людей, к которым вы автоматически обратитесь «сэр», если встретите их к обществе. У каждого рю своя хэйхо. Иногда она имеет формальное название и указана в расписании занятий школь), иногда она лишь подразумевается. Какой бы ни была система, хэйхо является фундаментальной частью каждого рю. Она дает рю приспосабливаемое^ и прочность, необходимые для того, чтобы оно могло существовать на протяжении веков в этом стремительно
меняющемся мире. В начале своих тренировок вы будет изучать гихо различные техники своего рю. Начиная с простейших, вы постепенно дойдете до техник высокого уровня, которые максимально разовьют ваше тело и сознание. Только после того, как вы овладеете достаточным количеством техник, вы сможете приступить к изучению стратегии; стратегия занимается применением техники. Даже после того, как вы овладеете многими стратегиями и будете активно следовать Пути Стратегии, ваши тренировки должны оставаться физическими,
потому что слова никогда не смогут описать Путь это нечто такое, что скорее можно почувствовать, чем понять. Вы, без сомнений, можете очень живо вспомнить свой первый сексуальный опыт. Сравните эти воспоминания с воспоминаниями о первой встрече с таблицей умножения. Физическая тренировка оставляет физические воспоминания. Если тренироваться правильным образом, то ваши знания станут инстинктивными, а не интеллектуальными. Это обязательное условие, если вы хотите быть человеком, использующим стратегию, а не
просто человеком, знающим о ней. «Из одного получается два, а из двух получается десять тысяч». Это старинное изречение, которое иллюстрирует цель тренировки. Путь Стратегии это одно, из которого получается десять тысяч. После многих лет тренировки вы сможете увидеть это одно и будете им трансформированы. Солдат каждое сражение рассматривает как уникальное; но для стратега война это война. Стратег не видит разницы между собранием совета директоров, дракой в баре и межнациональным конфликтом, Для такого
человека нет уникальных вещей; есть только разнообразные применения центральной стратегии. Он подходит к сражению на море и к рекламной кампании с одина-ковым чувством. Стратегия остается в обоих случаях одной и той же; только инструменты разные. Тот простой факт, что стратегия больше техники, так же как техника больше инструмента, должен постоянно подчеркиваться. В наборе механика может быть много различных инструментов, но физических действий, совершаемых при их использовании, всего несколько. Одно движение
может быть использовано для манипуляций целым рядом различных инструментов, а одна стратегия может быть использована для манипуляций еще большим количеством движений. Один враг это то же самое, что и много врагов. Ваш противник может быть отдельной личностью, корпорацией или армией. Это не имеет значения. Путь Стратегии не делает между ними различий, потому что хэйхо но мити это Путь Победы.